Проблема неисполнения судебных решений в России становится все более острой. За 2017 год из 3 трлн руб., присужденных арбитражными судами, приставы принудительно взыскали только 3%. При этом нередко их действия приводят к утрате имущества, за счет которого можно было бы погасить долги. Но получить с самих приставов причиненные ими убытки крайне тяжело. Юристы считают необходимым менять подход судов по таким спорам и радикально реформировать саму систему исполнительного производства в России.
Низкую эффективность исполнительного производства в РФ наглядно показывает официальная статистика Федеральной службы судебных приставов (ФССП). Сумма, подлежащая взысканию на основании актов арбитражных судов, с каждым годом растет, при этом доля фактически полученных сумм снижается. Так, в 2017 году по решениям арбитражных судов подлежало взысканию 3,04 трлн руб., из которых фактически взыскано 170,5 млрд руб. (5,6%). Еще в 2016 году ситуация была чуть лучше: из 2,68 трлн руб. взыскано 172,7 млрд руб. (6,4%). Причем объем взыскания включает и добровольно перечисленные должниками средства, а без их учета, принудительно, приставы взыскали лишь 3% в 2017 году и 3,5% в 2016-м. Это сравнимо с долей выплат кредиторам в рамках банкротства их должников — в 2017 году было погашено 5,5% от всех требований в реестре, по данным Федресурса.
«Основной причиной, препятствующей фактическому исполнению требований судебных актов, является отсутствие у должников имущества и доходов, на которые возможно обратить взыскание»,— заявили “Ъ” в ФССП.
Но юристы видят причины не только в этом. «Эффективность ФССП, к сожалению, оставляет желать лучшего»,— считает советник адвокатского бюро ЕПАМ Алина Кудрявцева. По ее словам, показатель взысканной приставами суммы «остается на критически низком уровне 2–4% как минимум последние пять-десять лет». «Если говорить об эффективности, которую ожидает государство, стоит упомянуть принятую правительством РФ в 2014 году госпрограмму «Юстиция». Для службы судебных приставов установлен прогнозный показатель «Доля оконченных фактическим исполнением исполнительных производств» в размере 48%. ФССП стремится к достижению указанного показателя, но пока ей это не удается»,— говорит управляющий партнер адвокатской фирмы «Юстина» Олег Шаманский. В 2017 году эта доля в части исполнения актов арбитражных судов составила 20,9%.
Против качественного взыскания объективно работает и возросшее число судебных решений, с таким объемом приставы просто не могут справиться, указывают эксперты. Руководитель проектов коллегии адвокатов «Фрейтак и Сыновья» Виктор Спесивов считает, что низкая эффективность исполнения судебных актов связана с ростом числа дел в судах и, как следствие, судебных решений, требующих исполнения. «Система исполнения судебных актов, испытывавшая огромные проблемы со своей эффективностью на протяжении всего своего существования, в последние годы окончательно встала. На практике приставы в принципе не способны принудительно взыскать долг с организации, даже когда у организации есть имущество»,— подчеркивает господин Спесивов. Число исполнительных производств действительно продолжает расти: по актам арбитражных судов в 2017 году их было возбуждено 1,4 млн, что на 7,6% больше, чем в 2016 году (1,3 млн). По словам Олега Шаманского, средняя нагрузка на одного пристава в 2016 году составляла свыше 3,3 тыс. исполнительных производств.
Малоэффективная работа приставов приводит к подаче к ним исков. «Неоднократные нарушения прав участников исполнительного производства побуждают их обращаться за восстановлением и защитой своих прав. Это довольно закономерный процесс, который свидетельствует о проблемах внутри самой службы и регулирования ее деятельности»,— поясняет партнер практики по разрешению споров юрфирмы Goltsblat BLP Иван Веселов.
Поводом для иска о возмещении убытков могут стать разные обстоятельства. Истцами чаще выступают взыскатели по исполнительному производству, которые не смогли получить деньги от должника, когда такая возможность существовала, но была утрачена по вине пристава. Так, это может быть бездействие пристава при наложении ареста на имущество должника или же действия по необоснованному снятию такого ареста, в результате чего активы успевают несколько раз продать, и потом взыскатель не может истребовать это имущество у добросовестного приобретателя. Случается, что с приставами судятся и сами должники, чье имущество, например, было неправомерно арестовано. Иногда действия (бездействие) приставов оспариваются отдельно, иногда — вместе с требованием о взыскании убытков.
Согласно банку решений арбитражных судов, в 2017 году вынесено 1104 судебных акта (всех инстанций) по делам о взыскании убытков с приставов. В 2010 году таких актов было всего 307, таким образом, за восемь лет их число выросло в 3,5 раза, а за последние четыре года — почти в два раза. Точных данных о числе подаваемых к приставам исков о взыскании убытков нет. У ФССП есть сведения о количестве подобных дел, ежегодно рассматриваемых арбитражными судами, но из-за загруженности судей эти сведения не могут соответствовать числу поданных исков, которое гораздо больше.
В большинстве случаев иски о взыскании с приставов убытков заканчиваются отказом, а если и удовлетворяются, то на небольшие суммы. Так, в 2017 году суды удовлетворили лишь 12% таких исков, а взысканная сумма — 192 млн руб.— составляет всего 3,3% от требуемой по всем делам.
В ряде случаев причиной проигрыша дела может стать неудачный выбор истцом своего представителя в суде. По словам партнера практики защиты бизнеса АБ «Линия права» Владислава Тепляшина, многие низкоквалифицированные специалисты, не имеющие опыта работы в классических юридических фирмах или адвокатуре, готовы работать по таким делам за минимальный гонорар. В КАД можно увидеть примеры таких исков, когда на приставов пытаются возложить ответственность не за их незаконные действия или бездействие, а просто за факт отсутствия у должника имущества.
Но главная причина отказов судов взыскать убытки с приставов, по мнению ряда юристов, в другом. «Как правило, взыскатель обращается в суд с иском к приставу в вопиющих случаях — когда его вина в причинении ущерба представляется очевидной. Отказ в удовлетворении иска, на наш взгляд, обоснован единственной причиной — попыткой сохранить бюджетные средства»,— говорит Алина Кудрявцева. Ответчиком по таким искам выступает РФ в лице ФССП, а также региональные управления службы, а возмещение убытков производится за счет бюджета.
“Ъ” проанализировал судебные решения и выделил наиболее частые мотивы отказа во взыскании убытков с приставов.
Во-первых, это проблема доказывания причинно-следственной связи между фактом причинения вреда истцу и действиями (бездействием) пристава. Это обязательное условие для взыскания убытков, но его не всегда получается доказать у истцов (см. также колонку «Цена вопроса»). Юристы обращают внимание, что истец ограничен в возможностях получения доказательств, при этом судебной практикой, по сути, установлен повышенный стандарт доказывания противоправности действий госоргана. Кроме того, даже если взыскатель добился признания действий пристава незаконными, это еще не гарантирует ему возмещения убытков и не подтверждает причинно-следственную связь. «Само по себе признание незаконными действий пристава не может служить основанием для удовлетворения иска (о взыскании убытков.— “Ъ”) за счет ответчика в лице ФССП России»,— говорится во многих судебных решениях.
Во-вторых, суды исходят из того, что если есть хоть малейшая возможность погашения долга за счет должника, то убытки с приставов взыскивать нельзя. Более того, неоконченное исполнительное производство нередко трактуется как означающее возможность выплаты долга в будущем. В судебных решениях декларируется: «Доказательств невозможности взыскания долга по исполнительному листу истцом не представлено, исполнительное производство не окончено, возможность исполнения требований исполнительного документа не утрачена». Такое обоснование часто сопровождается ссылкой на информписьмо Высшего арбитражного суда РФ №145 от 11 мая 2011 года.
Юристы этот довод не поддерживают. Олег Шаманский говорит, что из информписьма ВАС вовсе не следует вывод о том, что для взыскания убытков с приставов исполнительное производство должно быть непременно окончено. Виктор Спесивов соглашается с ним, отмечая, что основным обстоятельством, имеющим значение, должно являться именно действие (бездействие) пристава, повлекшее невозможность исполнения судебного акта. Этой же точки зрения придерживается Иван Веселов: «Позиция судов в корне неверна, а вывод основан на неправильном понимании информписьма».
Такой подход судов юристы объясняют буквалистским толкованием закона. «Правоприменительная практика пошла по формальному пути. Закон об исполнительном производстве в качестве одного из оснований для окончания исполнительного производства называет невозможность исполнения. Следовательно, пока оно не окончено, нет и вреда»,— рассуждает Алина Кудрявцева. В то же время суды не учитывают, добавляет она, что в случае выплаты ущерба из казны государство может потребовать от должника возмещения в бюджет этой суммы как неосновательного обогащения.
В ФССП на вопрос “Ъ” о том, можно ли требовать убытки с приставов в случае, когда исполнительное производство еще не окончено, сообщили, что «однозначного ответа нет, поскольку все зависит от конкретных обстоятельств».
Суды нередко перекладывают обязанность доказывания отрицательного факта — отсутствия у должника имущества, за счет которого могут быть погашены долги,— на самого взыскателя. При этом в постановлении пленума ВС РФ от 17 ноября 2015 года говорится, что, если пристав не осуществил необходимые по закону действия, на истца не может быть возложена обязанность доказывать, что должник не владеет имуществом, на которое можно обратить взыскание. Иван Веселов подчеркивает, что, исходя из этого, именно приставы должны представить доказательства наличия имущества у должника, за счет которого возможно удовлетворение требований истца.
Даже в случае банкротства должника суды не считают, что надежда на взыскание долга потеряна. Виктор Спесивов говорит, что иногда кредиторы действительно могут получить частичное удовлетворение требований в рамках дела о банкротстве должника. Но с другой стороны, «судам следовало бы руководствоваться не формальной возможностью получить что-либо, а практической, учитывая обстоятельства дела», советует он. По мнению Ивана Веселова, ссылки суда на то, что приставы продолжают поиск имущества, и на «существование мифической возможности удовлетворения требований» в рамках банкротства должника несостоятельны. «Исполнительное производство — это деятельность госоргана, и ее перекладывание на плечи частного лица недопустимо»,— подчеркивает господин Веселов.
Юристы напоминают, что шансы на взыскание с должника, находящегося в процедуре банкротства, крайне малы. «В банкротстве компаний группы СУ-155 отдельные предприятия оказались должны сумму, в 20–30 раз превышающую рыночную цену их активов,— рассказывает Владислав Тепляшин.— Очевидно, кредиторы получат малую часть долга, поэтому они будут ждать завершения банкротства и после этого обращаться в суд в связи с бездействием приставов в период, когда группа активно работала».
Причем в тех случаях, когда требования заявляет госорган, суды не видят препятствий для привлечения к ответственности. По искам налоговых органов суды занимают противоположную позицию, считая, что «завершение процедуры банкротства не является необходимым условием для взыскания недоимки с зависимого с налогоплательщиком лица», обращает внимание Алина Кудрявцева.
Наказание, образование, конкуренция
Юристы считают, что отказная практика по взысканию убытков с приставов не стимулирует последних к качественному выполнению своих обязанностей. В связи с этим судам нельзя игнорировать нарушения, допускаемые в сфере исполнения их решений, и нужно активнее прибегать к наказанию за них в виде взыскания убытков. «Это один из немногих способов мотивации пристава к реальному взысканию долга,— отмечает Алина Кудрявцева.— Нагрузка на бюджет увеличится только в краткосрочной перспективе. В дальнейшем эффективная судебная система (и исполнение как ее часть) значительно повысит инвестиционную привлекательность государства и, как следствие, налоговые поступления». Виктор Спесивов отмечает, что, возместив убытки из бюджета, ФССП вправе через регрессный иск потребовать взыскания этой суммы непосредственно с виновных судебных приставов. «Расширение подобной практики приведет к повышению активности и внимательности приставов и, как следствие, к уменьшению количества заявлений о возмещении вреда»,— подчеркивает он. Юристы считают, что стимулирующее воздействие могло бы оказать на приставов и наложение на них дисциплинарных взысканий со стороны ФССП за незаконные действия и бездействие.
Впрочем, по мнению юристов, одними лишь взысканиями повысить эффективность исполнительного производства не удастся, необходим ряд структурных изменений. Одно из наиболее важных — повышение финансовой мотивации работы приставов. «Судебный пристав — это едва ли не самая низкооплачиваемая должность в российском госаппарате»,— отмечает Владислав Тепляшин. Например, можно по аналогии с арбитражными управляющими привязать их вознаграждение к сумме фактического взыскания.
Вместе с этим необходимо снизить нагрузку на приставов, расширить их полномочия в части розыска имущества должников и автоматизировать процессы поиска активов и наложения на них ареста, сократив бумажную волокиту. Для этого приставы должны иметь оперативный доступ к интегрированным базам недвижимости, транспортных средств, специальной техники, пенсионного фонда, банков, данным ФНС и госреестров.
Кроме того, нужно повышать квалификацию. В этом направлении уже делаются шаги: с января 2018 года вступили в силу поправки к закону «О судебных приставах», обязывающие их иметь как минимум среднее профессиональное образование (ранее допускалось среднее общее) и вводящие требование о высшем юридическом образовании не только для старшего пристава, но и для его заместителя, а также для судебного пристава-исполнителя. В ФССП “Ъ” сообщили, что уже подготовили проект приказа, касающийся установления требований к специальностям и направлениям подготовки, предъявляемых для замещения должности судебного пристава.
По мнению юристов, одним из вариантов повышения эффективности исполнительного производства может быть и создание института частных приставов по аналогии с частным нотариатом. Это могут быть независимые коммерческие организации, которые будут исполнять судебные акты и нести ответственность за свои неправомерные действия.
Совокупность всех предложенных изменений, по словам юристов, должна привести к положительному сдвигу — когда в профессии появится конкуренция, каждый судебный пристав на своем участке будет стараться работать максимально эффективно.
источник kommersant.ru
